Привилегии остаются

Опубликованная в третьем номере журнала "Коммунист" за 1983 год от имени Андропова статья "Учение Карла Маркса и некоторые вопросы социалистического строительства" была воспринята многими как "струя свежего воздуха", казалась откровением, свидетельством особой прогрессивности Андропова.

В отличие от прежних утверждений, что в стране уже построен развитой социализм, в статье говорилось, что страна находится только в начале этого длительного исторического этапа. Эти идеи приписывали самому Андропову.

В реальности текст начинали писать еще для Брежнева. Но Леонид Ильич умер. Статью, посвященную столетию со дня смерти Карла Маркса, переделали под нового хозяина. К прежней авторской бригаде присоединилась андроповская команда. Борис Владимиров, бывший помощник Суслова, "по наследству" перешедший к Андропову, вписал ему в текст такую фразу: "Нам надо понять, в каком обществе мы живем". Фразу поправили. Она появилась в такой редакции: "Нам надо трезво представлять, где мы находимся... Видеть наше общество в реальной динамике, со всеми его возможностями и нуждами — вот что сейчас требуется".

Вот простая история придуманной сусловским помощником фразы, которой так восторгались и в которой видели предвестье новой политики Андропова!

Еще один из авторов "андроповской" статьи, Иван Лаптев, тогда заместитель главного редактора "Правды", вспоминал, что в текст вставили предложение ликвидировать аппаратные привилегии. Андропов сам вычеркнул абзац о привилегиях для чиновников.

— Мы не сможем сейчас этого сделать,— объяснил Юрий Владимирович.— Как иначе мы заставим их дорожить местом, быть исполнительными, меньше воровать? Пока снимем...

14 июня 1983 года он выступил на пленуме. Его слова партийным идеологам показались шагом назад даже в сравнении с выступлениями Брежнева. Заведующий группой консультантов отдела пропаганды ЦК Вадим Печенев был потрясен высказанной Андроповым мыслью о том, что идеологическая работа приобретает приоритетную роль по отношению ко всем остальным. Хотя уже Брежнев говорил, что пропаганда лишь тогда может рассчитывать на успех, когда опирается на твердую почву социально-экономической политики. Этот пленум, по словам Печенева, был временем разочарования в Андропове, "коего я, как и многие другие аппаратчики, до этого идеализировал". 

Участникам пленума запомнилась внезапная реплика Андропова. Жестким голосом при гробовом молчании зала он произнес:

— Мне известно, что в этом зале находятся люди, которые позволяют себе в беседах с иностранцами распространять ненужную и вредную для нас информацию. Я не буду сейчас называть фамилии. Товарищи сами знают, кого я имею в виду. И пусть они запомнят, что это — последнее им предупреждение.

Партийные старожилы, возможно, помнили, как 20 годами ранее нечто подобное произнес Хрущев. В Екатерининском зале Кремля руководители партии и государства в марте 1963 года встречались с деятелями литературы и искусства. Вдруг Никита Сергеевич встал и свирепо заявил:

— Всем холуям западных хозяев — выйти вон!

Никита Сергеевич имел в виду, что кто-то из писателей поделился с иностранными корреспондентами впечатлениями о прошлой встрече. Сурово пригрозил:

— Применим закон об охране государственных тайн!

Но тогда перед Хрущевым в зале сидели сомнительные, с точки зрения партийных чиновников и чекистов, люди — поэты, художники, актеры. Андропов же обращался к высшей номенклатуре, тем немногим чиновникам, кого приглашали на пленумы ЦК. Оттого его слова прозвучали особенно зловеще.

Не очень ясно, почему многие люди возлагали столь большие надежды на Андропова. Возможно, у них перед глазами был молодой, деятельный Андропов, способный полноценно работать. Но поздней осенью 1982 года страну возглавил человек, которого, не будь он членом политбюро, давно бы перевели на инвалидность. Андропов страдал целым букетом тяжелых заболеваний, которые заставляли его почти постоянно находиться в больнице, где ему делали мучительные процедуры. Но его недуги тщательно скрывались, и даже в высшем эшелоне не подозревали, насколько он плох.

В главном партийном архиве страны я держал в руках рабочий календарь генерального секретаря ЦК КПСС: пустые странички, никаких записей! Редко — одна-две фамилии приглашенных на прием в Кремль. Он мало кого принимал и уж совсем был лишен возможности ездить по стране.

Еще при жизни Брежнева он изложил свои представления о реформировании экономики в 18-страничной записке, которую послал генсеку. Что же он считал главным? Выдвигать на главные роли не производственников, знающих ту или иную отрасль экономики, а профессиональных политических руководителей.

""Деловые люди",— писал Андропов,— всякий разговор начинают с чирканья цифири на бумаге. И возникает вопрос: чем такой руководитель отличается, например, от американского менеджера, для которого главное — расчеты, деньги, а люди — вопрос второстепенный?" ""Деловые люди" — это деляги",— с презрением заключал Андропов.

Одному из своих врачей Андропов наставительно заметил:

— Иван Сергеевич, держитесь Ленина — и будете твердо ходить по земле.

Мишель Фуко как-то заметил, что одна из главных функций любой власти — засекречивание своей деятельности. А также жизней, биографий и деятельности своих главных слуг. К Андропову это относится как ни к кому другому.

Не составляет секрета только одно наблюдение: даже из краткого перечня основных вех биографии Андропова (до его прихода на Лубянку в 1967-м) очевидно, что он не раз оказывался на грани краха политической карьеры. Судите сами: Карелия оказалась под прицелом Сталина и Маленкова во время расстрельного и позорнейшего "ленинградского дела"; посольская служба в Венгрии закончилась вводом туда советских войск; секретарство на Старой площади совпало со снятием Хрущева и его идеологического секретаря Ильичева... Но каждый раз Андропов выживал. Более того, происходило очередное повышение. Как это ему удавалось?